№ 46 I Рождение стиха Зимой 1935 года мы шли с Луговским по пустой Массандровской улице в Ялте. Было пасмурно, тепло, дул ветер. Нас обгоняли, шурша по мос- товой, высохшие листья клена. Они останавливались на перекрест- ках, как бы раздумывая, куда бежать дальше. Но пока они шептались об этом, налетал ветер и уносил их. Луговской с мальчишеским восхищением смотрел на эту пере- бежку листьев. Он поднял один лист и показал его мне: 411 — Смотри, у всех сухих кленовых листьев кончики согнуты под прямым углом, поэтому от малейшего дуновения ветерка лист бежит на них, как маленький зверек. Массандровская улица в то время была такой же, как и сейчас, — неожиданно живописной и типично морской. Она была необычно живописной, потому что на ней как нарочно было собрано много выветренных лестниц, оград из дикого камня, плюща, кривеньких жалюзи на окнах и двориков с увядшими цветами. Дворики круто обрывались к береговым скалам, и когда ветер усиливался, соленые брызги оседают на окнах. Луговской любил Массандровскую улицу и всегда показывал ее друзьям, не знавшим этот уголок Ялты. В тот день, когда мимо нас бежали сухие листья, Луговской при- шел ко мне несколько смущенный: — Понимаешь, — сказал он, — я пошел звонить на телефонную станцию в Москву, и от ворот нашего парка за мной увязался клено- вый лист: он не отставал от меня ни на шаг, когда я останавливался, и он останавливался, когда я ускорял шаг, он делал то же самое. Так мы с ним дошли до телефонной станции, а дальше он со мной не пошел. Наверное, лестница там для него слишком крутая, и потом, это же учреждение. Наверное, осенним листьям нельзя залетать в учреждения. Я погладил его и сказал, что скоро вернусь. Когда я вышел, его уже не было. Должно быть, его кто-то прогнал или разда- вил. Мне стало очень грустно, как будто я предал или не уберег ма- ленького забавного друга. Глупо, правда? — Скорее грустно, — ответил я. Тогда Луговской достал из кармана пустую пачку из-под папирос и прочел только что написанные на ней стихи про этот кленовый листочек. Стихи были похожи на печальную и виноватую улыбку. Такую улыбку я обычно видел у Луговского, когда он возвращал- ся от своих стихов в обыкновенную жизнь. Он приходил оттуда как бы ослепленный, казалось, ему нужно время, чтобы привыкнуть к декабрьскому солнцу. Луговский был настоящим поэтом: он не занимал поэзию у дру- гих, он наполнял ею окружающий мир, все явления, какими бы воз- вышенными или ничтожными они ни казались. Каким предстает перед вами поэт В. Луговской в данном тексте? В данном тексте поэт В. Луговской предстает перед читателями добрым и немного наивным человеком. Как всякий творческий чело- век, он тонко чувствует природу, подмечает мельчайшие детали, кото- рые помогают создавать ему новые стихи. Поэту нравится его занятие, когда он творит, он не обращает внимания на то, что творится вокруг него. Луговской сентиментален и все принимает близко к сердцу. 115 II Рождение стиха Это произошло зимой 1935 года в Ялте. Мы шли с Луговским по Массандровской улице. Было пасмурно, тепло, ветрено. Мимо нас пробегали стайки сухих кленовых листьев. На перекрестках они ос- танавливались, как будто решали, куда бежать дальше. Но пока они шептались, ветер уже уносил их. Луговской поднял один лист и с мальчишеским восторгом рас- сказал мне, что у всех сухих кленовых листов кончики согнуты под прямым углом, из-за чего при малейшем движении воздуха они как бы бегут на этих «лапках», как маленькие зверьки. Массандровская улица и сейчас такая, какая она была в то время — живописная и типично приморская. Живописная потому, что на ней было собрано множество выветренных лестниц, оград из дикого камня, плюща, кривеньких жалюзи на окнах и двориков с увядшими цветами. Дворики круто обрывались к береговым скалам, и, когда ветер усиливался, соленые брызги оседали на окнах. Луговской очень любил показывать эту улицу своим друзьям, не знакомым с Ялтой. В тот день, когда мужчины прогуливались, Луговской пришел ко мне и рассказал, что только что ходил на телефонную станцию по- звонить в Москву. От ворот парка за ним увязался сухой кленовый листочек и ни на шаг не отставал от него. Когда они дошли до теле- фонной станции, листочек не пошел внутрь. Поэт погладил его и сказал, что скоро вернется. Когда же он вышел из телефонной стан- ции, листика уже не было. Наверное, его кто-то прогнал или разда- вил. Луговской смущенно сказал, что у него было такое чувство, как будто он не уберег маленького забавного друга. Я проникся рассказом друга, и эта история показалась мне очень грустной. Луговской вытащил из кармана пустую пачку из-под па- пирос и прочитал только что написанные об этом листочке стихи. Они были похожи на печальную и виноватую улыбку. Такая улыбка обычно была у Луговского, когда он возвращался от своих стихов в обыкновенную жизнь. Луговской был истинным поэтом — он не занимал поэзию на стороне, он наполнял ею окру- жающий мир, все явления, какими бы возвышенными или ничтож- ными они не казались. Напишите о своем отношении к поэзии. У меня отношение к поэзии неоднозначное. С одной стороны, чи- тать ее тяжело (во всяком случае, сложнее, чем прозу), да и темы поэзии не такие «легкие». Например, мы можем купить множество 611 детективов в прозе и ни одного — в стихах. Впрочем, это никому и не нужно: поэзия всегда считалась уделом «серьезных» жанров. Сам писать стихи я не умею, у меня даже не получается срифмо- вать пару строк, поэтому я всегда преклонялся перед теми, кто так свободно может придумать стихотворение. Есть в поэзии что-то ма- гическое, то, что завораживает, особенно когда ты не читаешь ее, а слушаешь. Не зря поэзию всегда сравнивали с музыкой.